Василий был котом с неудавшейся судьбой.
Вообще окрестить человеческим именем, да ещё и с претензиями на «царскость» заморыша с грязным мехом неопределённо-серого окраса, сломанным в отрочестве, неровно сросшимся хвостом и разодранным в клочья левым ухом – это надо быть большим оригиналом.
Лелька такой и была. Оригинальности в ней хватило бы на 2 Вудстока и ещё на половинку «Нашествия» осталось бы.
Василия она подобрала возвращаясь с очередного «перфоманса»
Ныла печень, сетуя на неправедность отечественных пивоваров, добавлявших в амброзию всяческую дрянь. Под глазом расплывался лиловый фингал устрашающих размеров. В голове крутилась мысль о том, что в холодильнике наверняка пусто…И тут она увидела его.
«Вот, бля! Прям как моя жизнь!» - после этой сакраментальной фразы, кот был немедленно посажен в сумку, пошитую из старых джинсов, окрещён Василием и проинструктирован на предмет поведения в «апартаментах»
Долгих два месяца они были счастливы.
Василий получал ежеутренний пинок под рёбра за попытку закопать пустой лоток без наполнителя и порцию кильки чуть позже. Потом Лелька уходила на «сейшн». Вечером они сидели на продавленном диване и слушали Моррисона. Василий подпевал. Засыпали они под «Riders on the storм».
Василий долго ворочался, потом вытягивал шею, становясь похожим на дохлого диплодока из музея палеонтологии и проваливался в сон. Во сне Лелька никуда не уходила. Она улыбалась и кормила его килькой, а из колонок пел Моррисон
«…An actor out alone
Riders on the storm…» Дом был старым, ещё довоенной постройки.
Когда случился пожар, все жильцы были на работе – среда всё-таки, разгар рабочей недели.
Погиб только один человек.
Про котов в таких случаях в газетах не пишут ничего.
